’Never again

 или

когда наступило вчера’’

Увидеть бы завтра,

Взглянуть бы в глаза,

Лишь времени глаза,

Как неразгаданная карта.

И что за холмом?

Долина весенней травы

Иль лишь пустырь; увы,

Мне не постичь умом.

О, Время, Чорная дыра,

Дай мне часы Могучих.

Я вижу в зеркало Прийдущих

Круг замкнулся: предо мной Вчера.

 

Пролог

’’Спящие дьяволы’’ доигрывали один из своих хитов. Джулин любимый. Она так скакала и кричала, что, наверное, надорвала голос. Кэти подпрыгивала рядом. Но скорее не для того, чтобы попасть в такт, а чтобы увидеть сцену: она была невысокой. Да и сцена от того места, где стояла Джули была далековато. Толпа стоящих впереди людей просто не давала подойти поближе.

’’Говорила же я Кэти, что надо было приехать пораньше. Так нет, нужно было подружке приодеться для Тома’’ - подумалось Джули. Около часа они с Кэти потеряли в магазинах.

Кстати Том мог бы взять Кэти на плечи, но он был  таким стеснительным, что у Джули появилось подозрение о  том, что на концерт пригласил не он ее, а наоборот. Но о таких вещах лучше молчать и Джули это знала, иначе можно было потерять подружку.

Она вздохнула. Как жалко, что Рик не пришел. Но он так не любил рок. Сидит сейчас дома над своим проектом…

А тем временем песня закончилась. Последний раз отвыла гитара и Джулия громко закричала, хлопая в ладоши. Ее крик слился с сотнями других. Рядом смешно продолжала подпрыгивать Кэти, а Том молча смотрел на нее и улыбался. Хороший парень.

На часах было около двенадцати и концерт в ’’Мьюзик холле’’ близился к завершению.

’’Как много людей!’’ – в который раз за вечер подумала Джули. Да зал был набит битком. Она уже не помнила, когда такая толпа была здесь в последний раз. Здесь были люди не только из Реджайны. ’’Спящие дьяволы’’ были безумно популярны.

Седман, вокалист группы, отпил воды из заранее приготовленной бутылки и подошел к микрофону.

- А теперь момент, который ждали вы все… и мы … (он загадочно улыбнулся)  ’’Молчаливая незнакомка’’…

Больше не надо было говорить. Зал завыл. ’’Молчаливая незнакомка’’ – лучшая баллада группы. Она должна была получить песню года.

И завыли гитары. Заохал барабан. Погас свет. Лампы горели лишь на сцене.

-Ты в моем сердце,

ты в моих мечтах.

Одна. Две. Десяток. Сотня зажигалок поднялась вверх. И зал вновь зажегся.

-Я вижу твой образ

в седых облаках.

Люди подпевали, качая зажженные огни. Огромный огненный океан, катающийся в такт песни.

Джулия повернулась к Кэти и увидела как, неловко смущаясь, ее пригласил на танец Том. Он боязно обнял ее и она шепнула ему что-то на ухо, прижимаясь ближе. Том обнял Кэти крепче, закрыл глаза и они завертелись на месте.

-Твой ласковый взгляд,

словно тайна, влечет.

Джули еще раз вздохнула и достала из сумочки подружки зажигалку. Подняла вверх и закачала, поддерживая мора огня.

-От встречи до встречи

дней мрачный отсчет.

Вдруг завыла противопожарная сирена, заглушая музыку и заставляя сотни людей (в том числе и Джули) вздрогнуть и в ту же секунду на людей полилась жидкость…

 

 

Глава 1.

Возвращение.

Я не почувствовал, когда наступило вчера. И позавчера. И прошлая неделя. Рубеж столетий тоже прошел незаметно.

Я открыл глаза. 1999-й год. Тот год. Год, когда все изменилось. Эксперимент совершился.  Все мосты сожжены.

Суббота, 21-е августа. Так должно быть. Осталась неделя. До того дня, который был пять лет назад.

Я достиг своего. Там, в будущем, наверно, Сид себе места не находит от радости. Идиот. Он не знал, что его я просто использовал. И наказал.

Я достал из кармана брюк  (я выбрал их под моду конца 90-х) несколько листов с чертежами. Без них Сид уже никогда не соберет машину времени (да он бы не зажег спичку, не прочитав инструкцию). Я не хотел, чтобы она досталась ему. Человечество бы мне не простило. Все компьютерные данные я стер вчера (или сотру через пять лет). Достал из кармана зажигалку и черкнул ей. Появился огонек и я поднес к нему бумаги. Они сразу загорелись.

Так я уничтожил свое детище, свою надежду на возвращение. Хотя, что мне делать в будущем?

Итак, я в прошлом. Оглянулся, чтобы посмотреть на него. Ощутить. Я был в густом сосновом лесу и глубоко вздохнул, чтобы понюхать его. Пахло свежей смолой, мхом и еще каким-то старым, забытым запахом. Запахом моего детства. Я вспомнил, как часто проводил целые дни, играя в канадских лесах с другом.

Как давно я его не ощущал. Ведь я почти не выходил из лаборатории. С того времени как… погибла Джули.

Громадный ком подскочил к горлу. Я сглотнул. Все еще не мог забыть. Слезы едва не линули с глаз, когда я реально осознал, что увижу ее. Что спасу ее… Или умру…

Я стоял в лесу, недалеко от городка Кэнмер, в Северной Дакоте. Скоро здесь будет моя лаборатория... Но тепер уже не будет… Наверно…  

На мне был серый пиджак с брюками 90-х годов. Белая рубашка с воротником того времени с треугольными концами. Легкие и удобные туфли. Эта одежда удобно сидела на мне. Да, давно я ее не носил. Уже почти привык к потертым джинсам и выцветшей рубашке. Но сегодня…  

Сосны окружали меня плотной стеной, закрывая небо и горизонт. Слышался шум леса: пение птиц, случайный треск веток, гул ветра. Как успокаивающе!

Но пора идти. У меня не так много времени. Я посмотрел на компас. Вон там север. И граница. До нее километров 30. Это если идти напрямик. Но я решил продвигаться вдоль шоссе на Уэйберн (так дольше, но спокойнее). Оно должно быть где-то севернее. В подтверждение послышался гул тяжелого грузовика.

Я пошел в сторону звука и вскоре вышел на само шоссе. Решив не выходить на дорогу, дабы не привлекать внимания, я просто держал ее в поле зрения и продолжал идти к канадской границе. Все было запланировано заранее. Недели хватит вполне. От сюда пешком до Реджайны километров 250 и идти дня четыре, может пять. У меня есть достаточно времени спасти Джули.

Было утро. Часов десять (свои я по идиотской оплошности забыл) и идти было приятно. Я достал из пиджака завернутый в фольгу бутерброд с мясом и принялся жевать.

У меня был план не ехать автостопом. Во-первых, я не любил расспросов водителей. Во-вторых, я хотел незаметно перейти границу: мои документы ’’слегка’’ не подходили для этого времени (проведенная в 2002-м году паспортная реформа полностью изменила вид документов). Может в Канаде я на чем-то и подъеду. А пока было приятно просто идти. 

Ах да, я забыл представиться. Столько рассказать и забыть о самом простом.

Рик Сейбл. Рад познакомиться с тем, кто это прочтет. Хотя мне уже будет все равно. Моя история заслуживает внимания. И не только с научной точки зрения. Со времен Ромео и Джульеты было мало случаев такой любви. Такая история, как у меня, была впервые.

Зачем я отправился в прошлое? Скажу. Позже. Но даже сейчас, в таком положении, я, оглядываясь назад, ни о чем не жалею. Даже если я умру… я сделал бы это еще раз…

Но обо всем по порядку.

Как я уже сказал, меня зовут Рик Сейбл. Рикки. Как называла меня мама. Родился 1977-го года в городе Монреаль (это если кто-то захочет проверить).

Детство я… Хотя, не хочу вспоминать об этих годах. Тем более сейчас. Да они и не так интересны.

А в 1997-м я встретил Джулию. Нет не так. Джули и я наконец нашли друг друга. Снова не то. Я не могу описать словами нашу любовь. Я думал, что самый счастливый человек на свете. Так и было.

Мне ничего не было нужно. Лишь только видеть каждый день, каждый час ее глаза, как два океана, полные грусти и веселья, наполненные глубиной неба, высокого и неуловимого, от которых нельзя было отвести взгляд не влюбившись. Ее улыбка, та, что обнажала белоснежные зубки и слегка морщинила глаза. Ей это только шло. Даже сейчас я не могу выкинуть ту улыбку из головы, чтобы окончательно не сойти с ума.

Носик, щечки, мягкий подбородок, словно у ребенка. О, Боже, не дай сойти с ума… Впрочем, поздно… я могу описывать ее вечно. Высокая, стройная, как греческая богиня, она будет преследовать меня до конца моей (уже не долгой) жизни. Перед лицом смерти, я в этом уверен, буду ощущать пьянящий запах ее пышных светлых волос.

Я прошу, я УМОЛЯЮ тех, кто найдет эти записки, сделать мою последнюю просьбу. Похороните мое тело рядом с ней, с Джулией Трумэн. Хоть не в этой жизни, но мы будем вместе. О, моя Джули! Внемлите просьбе умирающего…

…Я предложил ей руку и сердце и она согласилась. Мы решили жениться 1-го января 2000-го года. Романтично, да? Это была ее идея. Мне она понравилась. Может, если бы я и Джули сочетались узами брака раньше, то все было бы по-другому… Я не хочу об этом думать.

Но пришло 28-е августа 1999-го года и все изменилось. Все!

Мы приехали на уик-энд в Реджайну, где жили ее родители…

…Джули очень любила музыку. Особенно рок. Я его терпеть не мог. В ту субботу в городе был концерт популярной группы ’’Спящие дьяволы’’. Она решила пойти…

…Господи, если бы я пошел с ней. Но кто мог что-либо подумать. Я остался дома. Хотелось закончить доклад, который должен был представлен на Всемирном Собрании Физиков. Он тоже перевернул всю мою жизнь…

…Воскресенье 29-е. 2.15.утра. Время Х. Время, когда мир  стал с ног на голову.

-Алло, это говорит офицер Градовски. - я взял трубку - Здесь живут Тед и Сильвия Трумэн? Я хочу поговорить с ними по поводу Джулии Трумэн.

-Вы можете все сказать мне. - А сердце начало стучать громче.

-Хорошо, скажите, она пошла сегодня на концерт ’’Спящих дьяволов’’?

-Да. – В моем голосе появились тревожные нотки.

-Тогда у меня для вас плохие новости…

…Чертов разговор. Иногда я думаю, что если бы его не было, если бы я не взял тогда трубку, все было бы не так. Я понимаю, что все это ерунда, нонсенс…

Дальнейший разговор я помню смутно. Или не хочу помнить. Градовски неловко приносил соболезнования, пока я из него все вытрушивал…

Громадный пожар. Сотни погибших. Обгоревшие трупы. Водительские права Джулии. Ее сумочка. Опознание.

Я помню, как эти слова произносил в трубке голос офицера. Помню, как бросил трубку, не дослушав его. Как мчался к полицейскому участку. Опознание из десятков трупов…

…Джули, лежавшая в гробу. Плачущие отец и мать. Похороны. Все это проносилось передо мной, как отрывки, моменты какого-то фильма. Я не плакал. Я не верил в ее смерть. Джули не могла так умереть. Просто не могла.

Я плохо помню похороны. Но помню, как, бросая грудку земли на закрытую крышку гроба, я поклялся вернуть ее… Я сдержал клятву…

Помню, как ложил в открытый еще гроб обручальное кольцо, что купил для Джули. Я верил, что когда-нибудь она вернет его…

…Сначала я решил найти виновника. Найти и убить. Я так решил.

Я разговаривал со  всеми. Читал всю прессу. Говорили, (это была самая распространенная версия, что ходила в народе) что Глен Седман, вокалист группы ’’Спящие дьяволы’’, был сатанистом. Говорили, что он устроил самое большое жертвоприношение Дьяволу в истории человечества. Поговаривали, что пожар был устроен в 12.00 ночи и в то время над концертным залом ’’Мьюзик холл’’ десятки жителей видели образ Сатаны, довольно усмехавшегося (я в это не верил). Кто видел его в дыму, нависшем над ’’Мьюзик холлом’’. Кто в облаках, кто в языке пламени. Говорили, что Седман хотел этим жертвоприношением вызвать Сатану из тысячелетнего заключения под землей. Люди всегда говорят.

Седман погиб в огне, так что правда это или нет, никто не мог сказать достоверно, (а музыканты группы были не при чем) … Тогда… Сейчас я знаю…

Полиция долго искала виновника, но безрезультатно. А если Седман и был виновен, говорили они, то у него были сообщники.

Так или иначе, газеты описывали случившееся, как зверский террористический акт. Вроде бы какая-то группировка взяла на себя ответственность за это… Чушь…

Как это случилось? Теперь я могу подтвердить версию полиции…

Концерт близился к концу (еще к какому!). ’’Спящие дьяволы’’ начали играть одну из своих баллад. Погас свет. Люди доставали зажигалки, поднимали зажженными вверх и качали в такт песни. Море огней. Качающихся… Я их видел…

Потом они включили противопожарную систему. Но вместо воды, на людей полился бензин…

…Паника. Пылающие люди, мечущиеся, пытающиеся сбить огонь, вопящие, орущие, зажигающие друг друга. Они падают, вздымают горящие руки к небу. Пытаются вырваться к выходу. И среди них Джули…

Те, кто выжили- сошли с ума. Те, кто это видели - сошли с ума. Я это видел…

 В два часа дня я преодолел половину расстояния до границы. Я понял это, когда остановился на небольшой заправке. ’’У Джо’’ по-моему. Или нет. Я решил перекусить. Там была табличка с надписью: ’’Канадская граница- 20 км.’’

Было жарко. Даже очень, для конца августа  в Северной Дакоте.

Я зашел  в небольшое кафе на заправке. Там же был магазинчик. Купил минералку, заказал фирменное блюдо (как ни смешно это звучит). В кафе людей совсем не было. Лишь я да какой-то мужчина в углу. Свет от солнца не падал на него. Не знаю чем, но он сразу привлек мое внимание. Он был странно одет. Темный, нет, скорее черный плащ, из-под которого выглядывала черная вельветовая рубашка, и шляпа с широкими полями, низко опущенная (лица не было видно). Он сидел за столиком и пил кофе или чай.

’’Как ему не жарко?’’ – подумал я. Выбрал место попрохладнее и сел. Мой столик был через один после незнакомца в шляпе (так я его назвал). Между нами стоял столик, освещенный светом из окна на стене. Этот свет позволял, насколько это было возможно, рассматривать незнакомца.

Официантка, молоденькая девушка в очках с тонкой оправой, принесла еду. Вроде бы салат с цыпленком и картошкой (хотя я не стал бы это с уверенностью утверждать). Я так и не разобрал. Быстро позапихивал в рот, наблюдая за мужчиной в черном. Тот, казалось, не замечал происходящего вокруг. Чашка с напитком опускалась и поднималась, исчезая под большой шляпой.

Я запил обед и собирался уходить, как увидел, что мужчина в шляпе поднял голову. И открыл свое лицо…

Сейчас, вспоминая его черты, я не могу восстановить в памяти какие-либо особенности. Или не хочу восстанавливать…

Я запомнил его глаза. Вернее не мог не запомнить. Они впились в мой мозг нестираемым тавром. Темные, пронзительные, с холодными огоньками внутри. Этот взгляд завораживал. Пугал. От глаз веяло морозом. Я почувствовал, клянусь, как холодно мне стало. Незнакомец улыбался. Злой улыбкой. Я почувствовал себя словно под рентгеном.

Меня передернуло. Я отвернулся: такой взгляд не выдерживают. Выскочил из кофе. И тут меня настиг его смех, хохот. Громом он стучал в моих ушах. И я побежал. Это была паника. Я не знал, как скрыться от его хохота. Он резал барабанные перепонки подобно остро заточенному ножу.

Я бежал по шоссе, а в ушах был грохот смеха. И еще одно слово, впившееся в мой мозг: ’’Чужой!’’.

Даже уже минут через десять, когда сердце мое было готово выскочить из груди, а дыхание напоминало хрип смертельно больного, когда я был в двух километрах от кафе, были слышны отголоски смеха, его эхо.

Глава 2.

Первые неприятности.

Около шести я пересек границу. Это было несложно. Я отошел подальше от главного шоссе, чтобы не попадаться на глаза и пошел лесом.

Жара продолжала преследовать меня. Хоть и стала утихать к вечеру. Бутылка минералки, уже наполовину пустая, болталась на моем поясе. Солнце палило беспощадно и даже вечная сырость и кроны деревьев канадского леса не спасали меня.

Около часа назад я начал чувствовать это. Вначале незаметно, но сейчас боль была почти невыносимая. Желудок. Какая жуткая боль.

Я потрогал живот руками и ощутил, как он напух. Как будто я проглотил кастрюлю. Каждый шаг отбивался болью внутри. И с каждым шагом становилось все хуже, все жарче… Солнце… Боль…

Бомба в моем животе все возрастала. Она сейчас взорвется. Я знал это… ’’Что я несу? – подумал я. – Это всего лишь пищевое отравление’’. Всего лишь… Словно за соломинку хватался.

У меня возникло желание вернуться и сказать Джо все, что я думаю о его фирменном блюде и о нем самом. Вернуться к … незнакомцу и сказать, что ему не одолеть меня…

…’’Опять бредовые мысли?’’…

Солнце. Шаги. Голова кружилась. Боль. Ужасная боль…

Через пять минут я все знал. В моем животе кто-то есть. Оно рвется наружу. Хочет выбраться из меня… ’’Что со мной?’’ – мысль я даже не заметил… Жара. Солнце. Ноги заплетались.

’’Его нужно выпустить… его … из меня’’. Или я умру. В желудке кто-то ворочался, пытаясь выбраться… Он не сможет…

’’ВЫРЕЖ ЕГО!’’. Я даже остановился. Мысль, чужая мысль прорвала мое сознание… Жара…

’’ВЫРЕЖ… ВЫПУСТИ ЕГО НАРУЖУ!’’.

’’Что?’’.

’’Я СКАЗАЛ ВЕРЕЖ!’’.

Я спорил сам с собой? Нет, сейчас я знаю, что спорил с НИМ! Незнакомцем в черной шляпе.

’’ВЫРЕЖ… ТЕБЕ СТАНЕТ ЛЕГЧЕ… ВЫРЕЖ… ВЫРЕЖ… ВЫРЕЖ…’’.

Легче, мне будет легче. Я верю… Солнце. Яркие лучи…

Я расстегнул один из карманов не своими руками и достал складной нож. Я взял его на всякий случай.

’’ДАВАЙ… ПОГРУЗИ ЕГО В СЕБЯ!’’.

Да, конечно. Я это сделаю.

’’Стой, что ты делаешь, ты…’’.

’’ВЫРЕЖ… ЛЕГЧЕ!’’.

Я обнажил лезвие… Мне станет легче. Я знаю.

Расстегнул рубашку (пиджак я скинул давно или забыл где-то)

И приставил теплое, блестящее лезвие к напухшему животу. К вспотевшей коже…

Голова ходила ходуном. Я уже ничего не соображал. В висках стучало сердце: ’’Тук… тук… тук… ВЫРЕЖ… тук… ВЫРЕЖ… тук… ВЫРЕЖ… ВЫРЕЖ’’.

Я надавил на рукоятку. Я выпущу его. Нож стал вгрызаться в кожу. Потекла красная, слепящая кровь. Струйка, ручеек, река, море…

Я отключился. Мне стало лучше.

Мне приснился сон. Мне так кажется, что это был сон, я бы очень этого хотел. По-моему, я от кого-то убегал, потом догонял, не помню. Один момент из сна я помню отчетливо, словно это было наяву. Или это было наяву?.. Я совсем запутался… Запутался, запутался, запутался, зап… О, Джули, милая, помоги мне совсем не сойти с ума перед смертью…

Сон. Я тонул. Меня засасывала горячая жижа. Кофе. Я понял, что тону в чашке кофе. В чашке человека в черной шляпе. В ЕГО чашке.

Я погрузился по пояс и медленно опускался. Края великанской чашки окружали меня, как гигантская плотина. Я поднял голову в надежде на помощь. Кричать я не мог. И увидел ЕГО.

Гигантское лицо зависло надо мной. Шляпа закрывала весь видимый горизонт. Она была нескончаемой. Рассмотреть я ЕГО не мог: взгляд не охватывал всего. Только глаза.

Обжигающие, холодные и … мертвые, они были устремлены на меня. Я видел, что от них исходил луч, который, едва касаясь кофе, нагревал его до кипения. Луч направлялся ко мне. Кипящий кофе был все ближе.

Тем временем меня погрузило по плечи. Руками я двигать не мог. Даже и не пробовал. Я мог просто наблюдать.

Вдруг все озарила вспышка. Даже незнакомец зажмурился. Из неоткуда появился раскаленный огненный шар. Ослепляющий кусок солнца, размером с большой музыкальный барабан (неплохое сравнение, да?).

Он сделал два сверкающий круга надо мной и снизился. Я почти ничего не видел: шар меня ослепил.

Из него появилась такая же огненная рука. Я ее четко видел. Пять огненных пальцев потянулась ко мне и я почувствовал их жар. Рука схватила меня за правое плече и я открыл рот, чтобы заорать от боли, но голос предал меня. Ладонь прожигала мою кожу, слезы котились с глаз, смешиваясь с потом. Рука потащила меня вверх. Мое тело послушно подчинилось ей. Я им не управлял.

Плечи, руки, грудная клетка: жижа нехотя отпускала меня. Но рука была сильнее. Я чувствовал это. Мое плече онемело: я уже не ощущал боль.

-Нет! Он мой! Не пущу! - владный голос шел снизу.

Я опустил лицо. Кофе уже не было. Незнакомец в шляпе, уменьшившись до моих размеров, держал меня за ноги. Ниже ЕГО зияла черная пустота.

- НЕ ОТПУЩУ!- орал он.

Но рука была сильнее. Это знал я. Это знал ОН. Но ничего не мог сделать.

- Я не отдам его! - незнакомец полз по мне вверх.

Он вцепился в мой пояс. Потом положил руку на рукоятку ножа (я только сейчас заметил, что в моем животе, в районе желудка, торчал мой нож, погруженный по самую рукоятку) и сжал ладонь.

У меня перехватило дыхание. Я с ужасом наблюдал.

Мое тело пронзила новая боль. Гораздо более чувствительная.

-         Так не достанься никому! - незнакомец рванул руку и вытащил лезвие.                                     И брызнул фонтан. Фонтан черной крови. Фонтан кофе. Он все вытекал и вытекал из меня.

А вниз был ОН и ловил этот кофе в свою чашку и пил его, и хохотал…

Дальше не помню…

Когда я открыл глаза, надо мной было лицо старой негритянки. Я тогда подумал, что все еще сплю. Но боль в животе заставила меня поверить в реальность происходящего.

Я лежал на кушетке в какой-то полутемной комнате. Слабый свет откуда-то не давал мне полностью осмотреть ее. Но старуху я видел отчетливо. На вид ей было лет двести, если не больше. И от нее, вернее от ее грязной, рваной одежды исходил такой запах, словно она только что вышла из своей могилы, где провела последнее десятилетие. Я повернул голову, чтобы осмотреться и услышал, как хрустнули мои шейные позвонки, словно я давно не вертел шеей.

Тусклый  свет (исходящий, как я заметил, из окна, немытого и заплетенного паутиной) освещал небольшую хижину полную пыли и пауков с жуками.

Настала пора вопросов.

- Где я? – спросил и удивился своему охрипшему голосу.

Она что-то пролепетала в ответ.

- Ты говоришь по-английски?

В ответ та же трескотня. Не говорит. Мне повезло, как всегда.

Я начал приподниматься. Старуха положила на плече свою костлявую руку, обмотанную венами, чтобы запретить это, но я отбросил ее. Мне нужно идти. Слабым я себя не чувствовал.

Когда глаза привыкли к полумраку, мне удалось рассмотреть интерьер комнаты. Были видны несколько деревянных стульев, стоящих у громадного стола. На нем, в полном беспорядке, находились глиняные горшки, банки. Что было в них? Не знаю. И вряд ли когда-либо захочу знать. В одном углу стоял большой шкаф ручной работы. В другом - была закрытая дверь. Еще одна дверь была напротив стола и была открыта. Оттуда веяло свежим воздухом.

Я сел на кушетку. Живот заболел сильнее. Я был обнаженным. Мои вещи лежали на стуле неподалеку.

Я посмотрел на живот, пытаясь выяснить причину боли.

Там была ножевая рана. Я вспомнил, как пытался зарезать себя и вздрогнул. О, Боже! Неужели это было наяву!

На рану была наложена какая-то жутко пахнущая (хотя, что в этой комнате пахло не так) каша, которая пекла, прикасаясь к ране. Я попытался убрать ее, но негритянка отвела мою руку и я почему-то послушался ее карих глаз.

Еще раз посмотрел на живот. Как будто новый глаз смотрел на меня снизу: вот на что была похожа рана.

Негритянка исчезла и вернулась с бинтом, которым обвязала мой живот.

Она подала мне одежду: женщина понимала, что я спешу. Я стал надевать рубашку, которая оказалась чистой, и зацепил плече. Тут же оно отозвалось жгучей болью.

НЕ ОТПУЩУ! – в моих ушах зазвенело. Я вздрогнул.

Живот напомнил о себе резкой болью. Я поднялся с кровати (в голове еще немного кружилось) и подошел к запыленному окну.

Мой взгляд упал на правое плече и я увидел тот ожег. Сначала мне показалось, что это просто грязь и я попытался стереть ее, вызвав очередной приступ боли.

Пять полосок заклеймили мое плече. Пять пальцев. Я вопросительно посмотрел на негритянку, показывая на ожег. Она что-то пролепетала (что-то новое зазвучало в ее голосе, может, страх…) и подошла ко мне.

Свет упал на ее и я смог лучше разглядеть. Морщины, как швы от многочисленных операций покрывали лицо. Серые, местами черные от грязи лохмотья покрывали худое тело негритянки. Седые волосы, высохшие руки. Карие глаза сверлили меня с ног до головы так, что я вновь почувствовал себя 10- летним мальчишкой, провинившегося перед родителями.

В ее костлявых руках был какой-то предмет. Мешочек на грязной веревке. Негритянка дала мне его и я послушался ее второй раз, надев его на шею.

Вскоре, одетый и сытый (женщина накормила меня кашей похожей на ту, что покрывала мою рану: по крайней мере, запах тот же), я вышел из ее хижины.

Вечерело. Я посмотрел на солнце, садящееся на западе, укутанное в облака и перерезанное кронами деревьев. ’’Теперь ты не такое страшное’’.

Странный вечер. Я тогда заметил что-то неладное. Старуха указывала мне дорогу. Интересно, откуда она знала, что мне на север. Я поблагодарил ее и жестом и словом, и повернулся, чтобы идти. Сошел с крыльца, вступив в лужу, и пошел в лес.

Я мог бы остаться и переночевать у старухи, но что-то толкало меня идти вперед. И еще эта негритянка меня почему-то пугала. Поэтому я шел вперед по влажному лесу.

Не знаю, когда я это заметил, но я резко остановился. Стоп. Когда это прошел дождь? Днем я не видел ни одной тучи. А сейчас небо было почти полностью закрыто облаками.

Разве что… Тогда мне это показалось сущим бредом, но я подумал, что был в отключке не один день.

Я не помню, как выбрался на дорогу, но мои туфли утратили свой естественный серый цвет и стали коричневыми от грязи. Они были полны воды, а рубашка взмокла от пота.

Минуты через две, пока я пытался отдышаться, вдали сверкнули два огонька (уже почти стемнело). Я вышел на проезжую часть и стал махать руками. Грузовик дальнобойщика. Похоже, он меня заметил и засигналил.

’’Я остановлю тебя, во что бы то ни стало!’’.

Продолжал махать руками, и он остановился в двадцати шагах. Колеса замерли на влажном асфальте.

Я побежал к кабине и открыл дверь. На меня сразу обрушился шквал слов:

Приятель, если ты думаешь, что бессмертный, то очень ошибаешься. Тормозить грузовик на такой дороге… Да, тебе просто повезло, что я тебя раньше заменил, иначе отскребал бы ты себя с моих колес.

Водитель еще держал рот открытым, чтобы красочно выразить все то, что он думал обо мне, но, увидев, как я выгляжу замер, забыв поднять челюсть.

-Число… Какое сегодня число? – запинаясь, проговорил я, глядя ему в глаза.

Клац. Рот у дальнобойщика закрылся. Наконец-то вспомнил.

- Ч… ч… что?

-Ты что оглох? Число! – я почти кричал.

-Двадцать седьмое августа… - и подумав, - 1999-го года.

-Двадцать седьмое – повторил я, - двадцать седьмое.                                                                                          

В моей голове тогда что-то перегорело.

- Мне нужно попасть в Реджайну. Очень нужно! – я с мольбой посмотрел на водителя.

-Тебе повезло: мне по дороге. – И увидев, что я смотрю на него – я смогу тебя подкинуть… Если  ты так хочешь. Только в следующий раз останавливай машины, стоя у обочины.

Он завел мотор и мы тронулись.

Уже через час езды, даже меньше, я знал о нем все. Уже через час он надоел мне до смерти. Такая уж натура у дальнобойщиков.

Имя. Работа. Семья. Проблемы. Удачи. Неудачи. Но все говорил об этом и многом другом (по-моему, он даже вспомнил цвет ошейника его любимой овчарки), но я мало слушал. Я думал о завтрашнем дне. Я думал о Джули.

Глава 3.

День перемен.

Пожалуй, наступило время рассказать, как я здесь оказался.

Когда… ушла Джули, я… многие спиваются,  а я ушел с головой в работу. Закрылся в лаборатории. Увидев цель, реальную, я шел к ней.

Помню, были дни, когда я не спал неделями, почти не ел. Если бы не мистер и миссис Трумэн, я бы умер от истощения. Они буквально насильно заставляли меня поесть, поспать.

На исследования я угрохал все свои сбережения. К этому времени мне удавались лишь дешевые трюки с исчезновением небольших вещей, но на большее нужны были деньги. Я достиг лишь половины того, чего хотел.

Тогда я нашел Сида Огеса (ха, он думал, что это он откопал меня: такими людьми так легко управлять!). Такие люди, как Сид были всегда. Они багатели от того, что финансировали малоизвестные, перспективные проекты, а потом делали их своей собственностью. Но у меня не было выбора. Да, и к тому же, мне нужен был напарник (мне смешно вспоминать, но, по-моему, я даже привязался к этому жадному прохвосту).

Сид клюнул на мою идею, на мои трюки с исчезновением и мы построили небольшую лабораторию в Штатах около Кенмэра. Уже к 2004-му году мы достигли, чего хотели. Вернее я настиг.

- Подожди еще год и мы сможем возвращать живые организмы из прошлого (пока у меня получалось только в одну сторону). Мало того, мы покорим будущее. – Кричал Сид с пеной у рта.

Это я подкинул ему идею с будущим. Хотя и знал, что это невозможно. Сид этого не понимал. Я просто не хотел, чтобы он раньше времени не избавился от меня. Так я ему еще был нужен.

Но мы действительно достигли многого. Я оправил в прошлое зонд с фотокамерой и вернул его обратно. С животными получалось только в одну сторону. Я просто не мог их вычислить в прошлом.

Но зато я узнал, как оно выглядит. Нет ни черной пустоты, ни сумасшедшей неразберихи. Просто прошлое. Я видел фотографии людей, умерших десятки лет назад. Возможности машины времени достигали до 200-т лет. Но это был не потолок.

Единственное, что меня беспокоило – это изменения во времени. Я не знал, к чему они приведут. Тогда была популярна теория многогранности времени и я был ее приверженцем. Я думал, что изменения приведут к появлению новой реальности, новой ветке на дереве времени.

Еще я думал о своем двойнике… Но с ним я бы что-то придумал. Главное было спасти Джули.

Однажды вечером я это сделал. Сказал Сиду, что решил на себе проверить машину. Ха. Жертва науки - вот как окрестил это я. И Сид купился. Еще бы! Теперь вся слава была его. Он улыбался, помогая мне собраться в дорогу.

Ровно в 9.00 я отправился назад, оставив Сиду такую бяку. Теперь он никогда не соберет машину. Даже опытный физик без данных, что я уничтожил, не сможет это. Лет еще десять, а то и больше.

Дик Олин. Так звали водителя грузовика. Казалось бы, 12 часов ночи, а у него рот не замолкает. Я уж было всерьез подумал заткнуть ему рот его же панамой.

Если и есть тип человека, который просто рожден для вождения грузовиков, то Дик был его представителем. Это был стандарт. Он вбирал в себя лучшие и не очень черты американо-канадского дальнобойщика.

Мощный детина со смуглой кожей, покрытой небольшой растительностью. Медвежьи лапы спокойно лежали на руле, готовые вмиг напрячься. Старая панама, скрывающая темные жидкие волосы. Щетина на щеках. Плотная рубашка цвета хаки, одетая на серую футболку, и джинсы. В нем было что-то родное, что-то свое. Но как я хотел, чтобы он заткнулся.

Мы недавно проехали Уэйберн, небольшой городок. Дик остановился там заправиться. Я все боялся, что какой-то служитель порядка попросит мои документы. Но теперь все в порядке. Жуя свежий бутерброд, я преодолел одну треть пути от границы до Реджайны. Я должен был успеть.

С такими мыслями я заснул. Может меня убаюкал монотонный трепет Дика, но открыл глаза я только утром. Протер их и посмотрел в окно. Я не мог оторвать взгляд от той красоты.

Мы проехали лесную местность и теперь нас окружало великолепное бескрайнее поле с расстеленным на нем туманом, словно ватой. Справа виднелось небольшое озеро, мирно поблескующее первыми лучами. А вдалеке была гряда гор, делавшая эту картину завершенной, великолепной.

И тишина. Наверно, ничто я не любил больше тишины, ее таинственной магии. Может потому, что она отображала мою сущность, замкнутость, мой собственный микромир, куда я не пустил ни одного человека, даже Джули.

Тишина. Я наконец-то осознал, с чем это связано. Мы стояли. Я повернулся и увидел спящего Дика. Тот закинул руки за голову и, открыв рот, тихо дышал. Даже не верилось, что он мог производить столько шума. Его руки мирно покоились на руле. Грудь медленно вздымалась и опускалась: Дик не спал около двух суток.

Я посмотрел на его наручные часы: 6.37. Пора ехать. Я боялся разрушить эту хрустальную идиллию, но:

-         Дик. Просыпайся, Дик. Пора ехать. – Я потряс его за плече.

  Пять минут, и мы уже мчались вперед по шоссе. А я опять слушал небылицы Дика и наслаждался красотой Канады.

Вскоре мы проехали дорожный указатель, стоящий у другой стороны дороги, и я прочитал: ’’Уэйберн – 30 км. ’’ на английском и французском.

- Что? Дик, мы что стояли всю ночь? – я недоумевал.

-Да, когда ты заснул, я остановил грузовик, чтобы дать тебе, да и себе отдохнуть. – ругать Дика я не имел права.

-Черт! Я не успею вовремя.

-Да не волнуйся ты. Будешь в Реджайне около четырех.

’’Слишком поздно. ’’ – подумал я – ’’Слишком. ’’.

 

 

Дик высадил меня в южно-западном районе Реджайны в пол четвертого. Дальше наши пути разминались.

-Ты хороший человек, - сказал мне Дик, когда я спускался со ступенек кабины, – я надеюсь, ты успеешь то, что хотел сделать… Ну, ты знаешь… Да, если будешь проездом в Северной Дакоте, в городке…

я захлопнул дверь: разговор грозил быть долгим. А у меня не было времени. Я помахал Дику ручкой и побежал искать такси.

Как назло, это был тихий, малонаселенный район. Старые дома, наполовину разрушенные, серые, стоящие вокруг меня стеной. Машины тут были таким же редким явлением, как и дождь в пустыне (может и реже).

Минут через десять безуспешных поисков, я увидел фары автомобиля. Словно мираж выплыло на солнце такси. Автомобиль остановился неподалеку от меня. Я подбежал к нему. Из окошка выглянуло небритое лицо водителя с грязными, слипшимися волосами:

-Вы вызывали такси? – спросил он.

- Да, я. – за моей спиной послышался громкий голос.

Я обернулся: пыхкая и охая под тяжестью чемодана, ко мне приближался мужчина лет тридцати с явными признаками ожирения. Он надувал свои пухлые щеки, пот струйками стекал с его лба и он даже не мог вытереть его. Рубашка в клетку, что была на нем, уже намокла под мышками. Но он все нес свою ношу, убивая мою последнюю надежду что-то сделать для спасения Джули.

-Сколько бы он вам не давал, я дам в два раза больше. – Слова вырвались из моего рта и оба, водитель и толстяк, замерли.

У таксиста упала челюсть, а мужчина с чемоданом выпучил глаза. Он поставил чемодан на асфальт, достал из кармана грязный, сальный платок и вытер мокрый лоб, даже не зная, что сказать.

Таксист в это время проводил в уме сложные математические вычисления, исходя из которых, мое предложение было лучше.

- Садитесь, мсье. – Он протянул руку и открыл передо мной дверь.

Это уже лучше.

- Но как же я? – толстяк выглядел обиженным.

- В следующий раз. – Кинул я, сел в машину и назвал адрес родителей Джулии.

Автомобиль тронулся вперед. У меня был шанс. Около четырех Джули ушла из дому (а я помнил этот день в мелочах): ей нужно было заехать за подружкой и сделать какие-то покупки перед концертом.

Я сказал водителю ехать как можно быстрее, но, как назло, на город напала эпидемия пробок. Сотни машин из неоткуда появились в Реджайне, причем в одном месте сразу (я думаю, это связано с концертом).

С горем пополам, но мы добрались к дому Трумэнов. Поздно… Машины Джули не было. Я опустил голову: опоздать на несколько минут! У меня увлажнились глаза.

- Ну, мсье, так вы выходите или нет? Я же не могу стоять вечно. - Я услышал тихий голос таксиста.

’’Да куда же мне теперь? Кто мне поверит?’’. Я потянулся к дверце. Стоп! Я придумал! Назвал другой адрес и уселся получше. Водитель завел мотор и повел машину. Отъезжая, я кинул последний (теперь я это уже точно знаю) взгляд на дом родителей Джули и увидел… себя. Вернее мой силуэт в окне на втором этаже. Там была тюль, и черт лица не было видно, но я узнал своего двойника.

Вспомнил, что в тот вечер много ходил по комнате, размышляя, и обдумывая свой доклад. Странно было видеть себя самого, хоть и младшего на пять лет. Хотелось пойти и сказать ему о том, что ему предстоит пережить. А что мне собственно мешало это сделать? Наверно, я не хотел делить Джули. Или, может, это мой эгоизм хотел, чтобы он пережил то, что и я.

Силуэт исчез. Наверно, что-то пришло в голову тому мне. Интересно, он уже понял, что сделал величайшее открытие в науке. Я отвернулся и впал в раздумье.

 

 

Глава 4.

Приготовления к вечеринке.

Ну, что ж, читатель, если ты видишь эти строки, значит ты нашел мой труп в этих катакомбах. Веришь ты мне или нет? А знаешь, на это мне глубоко наплевать! Главное, в это верю я. И сотни сгоревших тогда поверили бы.

Я это пережил. Пережил и сошел с ума. Да, теперь я это знаю.

Пол часа назад я дрался на мечах с железным рыцарем, одетым в доспехи с гербом канадской канализации, а потом понял, что изо всех сил колочу толстую трубу ломом. Хорошо, что меня никто не услышал.

Теперь я сумасшедший. Ну конечно не буйно помешанный. Те события, которые я видел, свели бы с ума любого. Да еще и голод. Если бы я был на лет десять старше, то, наверно, был бы седым…

… Но теперь уже скоро. Скоро я увижу свою Джули… Джули… Джули…

О. Джули, я не могу без тебя! Секунды, минуты, часы уходят, а ты не приходишь. Я хоту тебя видеть, мой ангел. Джули. Разве я не говорил, как люблю тебя, как жду. Вернись. Прийди. Это я, твой Рик. Ты слышишь, Джули? Ты не можешь не слышать. Ты не…

Как ты далеко! Или близко? Я знаю, что ты любишь меня. Ведь это сущая правда. Джули, ты выйдешь за меня? Я стою на коленях. Нет, не отвечай. Я отвечу за тебя. Да…

Джули… Джули… Джули… Я жду встречи…

…Ну, вот опять. На меня нашло безумие. Так что, неизвестный читатель, пока мои мозги могут работать, я изложу свою историю. Приготовься, ибо сейчас начнется самое интересное; то, о чем я не могу с уверенностью сказать, что оно было.

Женщин, детей и людей со слабым сердцем я прошу удалиться, потому что в моей истории начинается ужасный эпизод. Завершальный.

…Машина остановилась около здания ’’Мьюзик холл’’ в 5.13. вечера (в такси были часы). До начала концерта оставалось около 3-х часов. Я вышел из машины и рассчитался с водителем сполна. На это ушли почти все мои деньги. Те, что остались, ушли в карман одному из охранников, стоящему у черного входа. Прежде чем впустить, он обыскал меня, видимо ища оружие или взрывчатку. Не нашел.

Итак, я внутри. Прошел мимо буфета (при этом мой желудок заурчал) с молоденькой официанткой внутри, которая возилась с машиной для приготовления попкорна, и остановился около большой дубовой двери. Дверь в главный зал.

’’Закрыто’’ - я в этом был уверен, но все равно толкнул ее. Она чуть отошла вперед.

Я толкнул сильнее. Образовался узкий проем, в который просунул голову.

Передо мной был огромный зал. Длинный, такой, что я еле мог видеть людей, метушившихся на сцене. Дверь была в тени, и я тихо протиснул тело в зал, прикрывши ее.

Здесь обычно стояли стулья, он их убрали для концерта. Поэтому он казался огромным, нескончаемым. В потолок были вмонтированы одиночные лампы, но сейчас они не горели (лишь сцена была ярко освещена). На ней метушились люди, устанавливали аппаратуру, пробовали ее.

Странно было смотреть на этот зал, ведь я видел его выгоревшим дотла. И это случится сегодня. ’’Я помешаю этому!’’ – подумалось мне.

Но как? Я прошел несколько шагов, даже не зная, что буду делать. И вдруг вспыхнул огонь сверху. Пытаясь разобрать, что это я увидел комнату управления спецэффектами. Справа над сценой. Свет лампы отбился от окна в комнате и светил мне в лицо.

Я не верю в знамения, но, клянусь, тогда я ощутил то, что и Моисей, наблюдая пылающий куст. Поверил этой вспышке. Мне нужно было пробраться в эту комнату.

К ней вели ступеньки вдоль стены, начинающиеся недалеко от меня. Лестница почти вся была в тени и тянулась над всем залом.

Я был все еще не замечен, и поэтому тихо подошел к ступенькам, и начал подъем.

Вначале мне казалось, что мои шаги громом разносятся по всему залу. Мне казалось, что каждый должен слышать меня. Я остановился, задержав дыхание (звуки вдоха и выдоха были оглушаемые). Постояв тени, я понял, что мне это все кажется. Люди на сцене суетились по-прежнему.

Только сейчас я почувствовал, как дрожат мои ноги от напряжения. Еле дыша, я пошел дальше, все дальше погружаясь в тень.

Я поднимался над залом, над сценой, разглядывая их. Подо мной устанавливали колонки, крепили прожекторы, проверяли микрофоны. Ужасная загробная симфония мертвых звуков. Я знал, что через несколько часов это превратится в кучу обгоревшего мусора.

Я подошел к кабинке спецэффектов. Свет внутри не горел, но яркости верхних ламп было достаточно, чтобы разглядеть содержимое комнаты через стекло в двери.

Кабинка представляла собой куб 3X3X3 метра. Большая панель с рычажками, тумблерами, кнопками, регуляторами (чего там только не было) была прямо передо мной и молчаливо смотрела на меня бесчисленными глазами. Перед ней был небольшой серый стул на колесиках. Слева - огромное, на всю стену, окно- панорама на сцену. Справа комната упиралась в стену.

У меня в мозгу что-то крутилось. Что-то, что я не мог понять, но должен был. Я знал, что там мое (или Джули) спасение, но где… Где-то на панели.

Я дотронулся к ручке двери так, словно ожидал, что она обожжет меня. Сжал ладонь и повернул ее. Щелчок.

Я потянул на себя. Дверь не поддалась. Мое сердце бешено забилось.

Еще секунду повозясь, я понял, что двери открываются на себя, и тихо вошел внутрь. Но перед этим кинул взгляд на сцену и мне показалось, что один из рабочих поднял голову, злостно улыбнулся и тут же опустил глаза. Тогда я решил, что это разыгралось мое воображение, но сейчас…

Я стоял в кабинке. За мной, приглушив половину шума, тихо прикрылась дверь. Справа я увидел выключатель, но свет не зажег. Мои глаза снова обратились к сцене. На этот раз она была полностью подо мной.

Кабинка упиралась в потолок и осветительные лампы были почти на уровне моего лица. Справа я видел стену, что была сразу за сценой. Она (стена) была увешена длинными узкими коврами бардового цвета, с изображенным на них гербом Реджайны, один из которых был на расстоянии метра от меня и стоило протянуть руку (при отсутствии, конечно, стекла), я бы коснулся его.

Отвернулся от стены. Она наводила на меня тоску. Мое внимание опять привлекла панель приборов.

’’Спящее сказочное чудовище ’’ – подумал тогда я…

…Но оно… ПРОСНЕТСЯ. ОЖИВЕТ. Оно будет пилить меня своими тысячами глаз. Оно даже сейчас хочет получить мою душу. Украсть ее от меня…

…НЕТ! Я не дамся. Я не покорюсь его силе. Его непоколебимой мощи…

…Оно будет пожирать меня целиком… изнутри… ОНО… нападет…

…О, Боже! Неужели это я написал. Похоже, мое сумасшествие уже наступило… Пора заканчивать рассказ…

…На панели было много регуляторов, клавиши и прочей ерунды: свет, звук, занавес… ’’Пожарная тревога’’. Красная кнопка под стеклом. Вот оно! Вот, что я искал!

Если включить ее сейчас… Я даже не успел додумать, как, клянусь, это было, стул на колесиках, находившийся правее меня, вдруг сдвинулся с места.

Да еще как! Своей спинкой он протаранил мне живот точно в место ножевого ранения.

Меня отшвырнуло на пол. Я даже не успел ничего сделать, не успел ничего понять. Стул тут же отъехал и повторил нападение, вгрузнув своей трехпалой ногой в мое бедро.

Я взвыл от боли. Слезы ручьем линули с глаз. Мое бедро горело огнем. Я схватился руками за живот, словно пытаясь руками остановить боль. Как будто в мое тело снова врезался нож, снова и снова пилил мою кожу, разрывая внутренности.

Стул повторил свое нападение и меня вырвало на пол. Утренний завтрак оказался не полностью перетравленным. А меня все еще трясло. Рвать было уже не чем, но мой желудок больно, ужасно больно, сжимался. Спазмы длились еще около минуты, но мне это показалось вечностью. Живот был залит кровью, которая пропитала всю мою рубашку, и сочилась на пол.

Я знал - то, что происходило со мной, выходило за рамки понимания, но мне было все равно. Я должен был убраться от сюда. Стул готовился к новой атаке.

Я повернулся к двери и потянулся к ней. Выкинув вперед руки и, цепляясь за пол, пополз к выходу, оставляя за собой кровавый след. Когда я уже дотронулся к дереву двери, она захлопнулась. Словно сквозняк, но здесь его не могло быть.

Щелчок. Замок закрылся, и тень промелькнула за дверью.

От бессилия я опустил голову на пол. И улыбнулся. ’’Все!’’. И пришел смех. Хохот. Знакомый. И незнакомый одновременно.

Я повернул голову (остальные части тела меня не слушались) к окну обзора и увидел ЕГО глаза. Незнакомца в черной шляпе.

’’Это он! Он нашел меня! ’’ – мысль со страхом пронеслась в моей голове.

Лица не было видно. Лишь огромные, на все окно, пронзительно черные, холодные глаза. Это я видел перед тем, как стул ударил меня в голову своей ножкой. На меня нашла темнота.

Глава 5.

Спящие дьяволы.

Меня привели в чувства звуки гитары. Концерт начался. Пронзительный звук, рвущийся в середину головы, давящий. Звук гитары.

Зашумела толпа. Люди верещали, орали, хлопали ладоши, стучали каблуками, свистели… в общем, все как обычно. Как я не любил рок. Музыка, рвущая барабанные перепонки – так я ее называл. Похоже на сотню кошек, застрявших в печной трубе. Я не понимал людей, которым эта музыка нравилась. Эту черту в Джули я еле терпел.

Застонал. Я очнулся с тупой болью в животе, в области раны. Она пульсировала ритмом, схожим с окружающей музыкой. Кровь залила мой правый глаз, которым я почти не видел, и мешала моим векам нормально опускаться и подниматься.

Ссадина на лбу отдавала болью в виски, довершая то, что не сделал рок.

Стул был в поле моего зрения и вел себя очень мирно. Даже не верилось, что он делал раньше.

Может, это мне показалось? Я дотронулся пальцем ко лбу. Нет, не показалось. Ссадина была вполне реальной.

Вдруг я заметил ЭТО. Панель была жива. Да, она мигала, трещала, пикала. Регуляторы сами крутились, передвигались, словно под действием  чей-то невидимой руки.

’’Она жива!’’ – я замер в удивлении. Но одна вещь вывела меня из этого состояния. Кнопка пожарной тревоги. Я должен. Пока не поздно.

Я стер кровь с глаза и лба, и попытался подняться. Стул даже не сдвинулся. Но резко заболел живот. Нож снова втиснулся в рану. Я упал на колени и сжал живот руками. Весь пол был измазан жутко пахнущей смесью моей крови и не перетравленной еды. От запаха или от потери крови у меня кружилась голова.

Я снова поднялся и потянулся к панели. Боль в животе тут же достигла пика и я закричал, падая на пол.

Он не давал мне подойти к панели. Дотянуться к кнопке. ОН. Незнакомец в шляпе. Нет, это ДЬЯВОЛ. Я уже давно понял это, но не хотел признать.

Боль поутихла, когда я ворочался на полу. Он мучил меня. Ему это нравилось.

После второй попытки дотянуться к панели, я подумал, что мой желудок треснул. Меня отшвырнуло на пол, обессиленного, где я корчился, извивался под музыку ’’Спящих дьяволов ’’.

Он не пускал меня. Боль то утихала совсем, то возвращалась с новой силой. Это сводило меня с ума. Я ждал нового приступа, как смерти. ’’Лучше умереть сразу ’’ – единственное, что думал я тогда.

Но он бы не дал мне это сделать. Он бы не дал.

Если говорить, когда началось мое безумие, то, наверно тогда. Я извивался на полу. Тело корчилось от жгучей боли, но ум был далеко. Наверно, это было мое средство защиты. Я был в бредовом состоянии.

О часах с семи до двенадцати, мне ничего не вспоминается. Я помню лишь небольшие отрывки. Как сон. Мой разум оторвался от тела дабы не чувствовать боли и взмыл вверх.

Помню, как иногда приходя в себя, я орал и плакал. Помню, как звенела в моих ушах музыка. Как замолкал и успокаивался, уходя в беспамятство…

…В детстве у меня была мечта. Увидеть своими глазами Большой Каньон. Я видел фотографии, фильмы, слышал рассказы, и все больше хотел побывать там. Но не сложилось. В детстве у родителей либо не было времени, либо – денег.

Потом была учеба, научная работа, времени у меня уже не было. Да и моя мечта затерлась в памяти.

Теперь я могу сказать точно: моя мечта сбылась…

Большой Каньон. Я был там. В моем бреду. Огромное необъятное пространство. Здоровенные серо-коричневые камни. Одинокие скульптуры мастерского ваятеля. Какая красота!

Жаркое солнце освещало этот шедевр. Я миновал одну скалу за другой, пугая царящую здесь тишину. Я миновал, ощущая сильный ветер, сделавший эти причудливые скульптуры, служащие разве что домом для койотов и еще стервятников.

Одна – словно рыбацкая шляпа с опушенными вниз полями, как золото блестевшая на солнце. Другая – тройной подсвечник, как мне показалось. А вот эта напоминает ряд стоящих книжек, покосившийся набок. Великолепно!

Я парил между скалами. Нет, я не считал себя птицей. Я был человеком. Гораздо приятнее быть Икаром, чем канарейкой или соколом. То, что я летал, было неестественно и это наполняло мое сердце трепещущим чувством. Какие могут быть земные проблемы, если я пронизывал облака, как игла ткань, крутился в снежной воздушной вате. Этим нельзя насытиться. Это – как для детей аттракцион.

Я то нырял к самой земля, черкая пальцами булыжники и редкую растительность, то поднимался выше всех видимых облаков, направляя руки к солнцу.

Я задыхался от наслаждений, когда мое тело (где-то там) корчилось от боли. Иногда мой разум возвращался назад (я ненавидел эти моменты), и это приносило мне огромные мучения. Меня сразу уносило туда, в мое убежище от внешнего мира, в мой бред, в Большой Каньон.

Настало время возвращаться. Я пришел в себя из-за двух причин. Во-первых, боль тихо покинула меня, оставляя лишь тяжелое воспоминание и полное омертвление живота. Я мог бы ударить его, но не почувствовал бы боль.

Вторая причина была менее важна, но более заметна. Музыка замолкла, но вместо нее пришла сирена. Оглушающая. Пожарная. Я подумал, что моя голова сейчас взорвется.

Неужели уже двенадцать. Я не мог прийти в себя. Мне нужно встать! Я приказал это себе, потому что мое тело было не мое (как ни смешно это звучит).

Сначала нужно было опереться на руки: они пострадали наименьше. Я вытянул руку из-под живота и поставил ладонью вниз. Тут же почувствовал, как что-то впилось в кожу, что-то маленькое и острое. Я сфокусировал взгляд и вытащил из трясущейся ладони крохотный осколок стекла. ’’Откуда он?’’.

Панель! На ней было все так же… кроме… кроме выбитого стекла, скрывавшего красную кнопку. Это не я!.. Это не я!..

И раздался первый крик. Мгновенно он перерос в несколько десятков, сотней орущих голосов, которые, как волна, залили сирену. Вот и паника!

…Боже, так вот почему ОН меня отпустил! Я ему уже не страшен. Что я могу сделать уже? Ну, нет уж!..

-Джули! – заорал я. Мой крик не был слышен в окружающем вое, но он придал мне силы. – Джули! Я иду к тебе!

Спершись на обе руки, мне не хватало маленького толчка, чтобы подняться. Я на него уже не был способен. Моя правая нога еле сдерживала вес и была напухшая от удара стула, который, кстати, был неподалеку, но вел себя цивилизовано (то есть не нападал на людей).

И вдруг… даже не знаю… я почувствовал прилив сил. Начиная где-то от груди (я не верю в амулеты и прочую чушь, но чувствую, что старая негритянка сделала мне неоценимую помощь), по моему телу разливалась уверенность в себе, крепость, мощь, если хотите.

Я вскочил на ноги (вернее вес я держал на левой) и чуть не упал на панель приборов: голова кружилась сумашедше. Но моя рука удержалась о спинку стула.

Тут же я почувствовал вернувшуюся боль: ОН вновь заметил меня. Но поздно! Ха! Сила амулета была больше. Я схватил стул и, с грохотом, опустил его на смотровое стекло, прикрыв глаза от падающего стекла. Гул снизу заглушил звон стекла, но я почувствовал дождь осколков, который прошелся по мне.

Вмести с этим меня вымело наружу: я не рассчитал силы и меня вынесло вслед за стулом. Должен сказать, что расстояние от кабины до сцены ну никак не меньше шести-семи метров. И если бы я тогда упал, то, наверное, некому было бы писать эти строки. Но меня спас мой ангел хранитель.

Попавши в ту ситуацию, я стал делать то, что сделал бы, наверное, на моем месте каждый. Я стал вопить, падая вниз, отчаянно махая руками. Пока они не зацепились за что-то мягкое.

Я сцепил пальцы, возлагая на них мою судьбу. И повис. Я услышал, как хрустнули суставы, но рука выдержала. Вторая тут же пришла на помощь.

Оказалось, что я повис на одном из ковров, висевших на стене и изображавших герб Реджайны.

Наверно, со стороны это выглядело жалко. Как кот, залезший на штору или что-то вроде. Может, люди и посмеялись бы, но у них было другое занятие.

Попытаться выжить. Я их не видел (перед лицом был лишь ковер), но знал, как они носятся по залу, пытаясь сбить огонь, топча, паникуя, толкая, падая, крича, плача… умирая.

Может, на бумаге отрезок времени от того, как включилась сирена и до мига, когда я болтался, как рыба на крючке, на ковре, значительный, то на самом деле это было лишь около минуты.

Мне послышался треск… Нет, я не мог его слышать, скорее это была вибрация ковра, которую я ощутил пальцами. Вжик. А ведь эти ковры делали не для того, чтобы на них могли раскачиваться подобно Тарзану. Это я уже понял на половине пути до пола: ткань порвалась и я потащил ее за собой вниз.

Свободный полет. Я упал на сцену спиной как раз между ударными и правой колонкой. Если бы мое падение чуть-чуть отклонилось, то переломал бы себе хребет или проткнул бы себя насквозь. Я выбрал среднее: приземлился спиной на деревянный пол и почувствовал (ну, кроме боли, конечно), как подо мной доски хрустнули и чуть-чуть прогнулись. ’’Внизу пусто’’ – подумалось.

’’Джули!’’ – эта мысль заставила меня вскочить. На сцене никого не было (люди не могли выбраться сюда, так как она было высоко; да еще какая-то добрая душа поставила там барьер; а музыканты в панике скрылись за кулисы). Никого, кроме меня и… Седмана.

Глен Седман собственной персоной. Он стоял на сцене и, с широко раскрытыми глазами, смотрел в зал. Глен был заворожен. И… казалось, испуган…

Но мне было плевать. Забыв обо всем, я кинулся к нему. Все. Я был готов убить.

Откуда у меня взялись силы? Не знаю. Говорят, адреналин делает чудеса. Что ж, у меня тогда было его предостаточно; он сочился вместе с кровью через мой израненный желудок.

Седман был в потертых джинсах и в черных кожаных сапогах с высоким каблуком. Он был раздет до пояса и лишь красный платок был на шее. Длинные каштановые волосы, слипшиеся от пота, что заставлял его тело блестеть. Орлиный нос, слегка выдающая челюсть и темные глаза. Двухметровый гигант, он представлял собой в теперешнем виде титана, полубога и нападать на него (да еще в мое состоянии) было крайне неразумно.

Это я понял уже позже, когда Седман своей лапищей отбросил меня на пол, как дворовую шавку. Мои руки тогда пытались дотянуться до его шеи, которая казалась мне самой уязвимой (может я не писал, но мой рост 1,70 метра). Да, плохая идея.

Я стукнулся головой о железную стойку микрофона и в глазах появился густой туман. Хорошие спецэффекты!

А Глен приближался походкой победителя. Улыбка сияла на его лице. И я узнал ее. ЕГО улыбка, незнакомца в кафе. Да, теперь я вижу. Это ОН!

На меня смотрело, ухмыляясь, лицо не Седмана, а ЕГО. Глена полностью контролировали. Панический страх закрался в мою душу

’’Убраться от сюда. – Стучало в голове. – Поскорее убраться…’’.

Я попытался отползти, но микрофон был на моем пути и для меня он казался Емпайр Стейт Билдинг, таким же высоким и неподвижным.

О, Боже!

’’ … убраться… убраться…’’.

Я и не сориентировался, как моя нога согнулась и оттопырилась, словно пружина, ударив Седмана в пах. Скорее всего, это был подсознательный импульс.

Мгновенно у Глена пропала ЕГО маска и появилось вспотевшее, скривленное от боли, лицо Седмана. Он согнулся пополам.

Это мой шанс! Я вскочил на ноги, упираясь в стойку микрофона. Вот и мое оружие.

Все еще согнутый вдвое Седман повернул ко мне свою голову. Лицо Глена, сморщенное от боли, тут же надело свою маску незнакомца в черном, на котором была видна такая ненависть, такая злость, что она могла убить одним взглядом.

Губы Седмана раскрылись и он зарычал. Он сейчас нападет. В этот миг в его челюсть врезалась ножка микрофона (а я вложил в удар все силы). Метал легко пробил щеку Седмана и наткнулся на твердое.

Я видел, как часть челюсти отлетела, захватив с собой кусок кожи на лице. Голова дернулась, разбрызгивая пот.

Удар получился такой сильный, что Седман потерял равновесие и, перелетев через барьер, упал в зал. Тут же его поглотило огненное море. Микрофон улетел вслед за ним. Крик Седмана слился с тысячным криком толпы.

Я выдохнул воздух. Все! Агрессия прошла. Теперь мои глаза были прикованы к залу. А что там творилось!..

Я видел, как люди сгорали заживо, падали под ноги другим, таким же. Левая часть зала, наверно, вспыхнула раньше, так как там не было движущихся людей. Те, кто еще десять минут назад прыгал и танцевал, пел и кричал, теперь лежали, как спиленные деревья, молча догорая.

Зато в правой части разворачивались настоящие трагедии. Люди суетились, кричали, сбивали огонь со своих тел. Они сбрасывали одежды, кидая их на своих же соседей, так как людей там набилось, словно пчел в улье.

Я видел, как женщина пыталась скинуть свою блузку, которая горела очень хорошо и запалила при этом свои волосы. Они вспыхнули в один миг. Она упала на колени, стуча по голове руками. Тут же ее закрыли другие люди, паникующие, горящие.

А запах. Паленного. Он пробирался в меня. В самую душу.

У стены стоял высокий и крепко сложенный молодой человек, который совсем не горел. Он махал ручищами-молотками, отбивая всех обезумевших людей, несущихся на него. У великана были неплохие шансы выжить, так как вокруг его ног получился невысокий барьер из его жертв.

Вот он обрушил руку на голову юноши, с горящей спиной, который пытался поднять одно из тел в ’’баррикаде’’. Юнец упал, как подкошенный, и видно было, что не собирался подниматься.

К нему подбежал еще какой-то юноша, чудом оставшийся не горящим, может друг упавшего, сложением покрепче и кинулся на громилу. Они покатились, вцепясь друг в друга. Огонь поглотил их в тот же миг.

И это было везде. Мини трагедии в этом огромном зале. И на моих глазах.

В этот миг я понял. Осознал. ’’Поздно!’’. Я не уберег Джули. Во второй раз. Второй. Раз.

Я сдавил до боли в зубах скулы, набирая в легкие вонючего воздуха. И тут же испустил его:

-ДЖУЛИ! – заорал я. Меня никто не услышал. – ДЖУЛИ! Я НЕ УСПЕЛ…

Я кричал много всего. Не помню. Я удивляюсь, что меня удержало кинуться в зал, перепрыгнув через барьер. Если бы я не свернул шею, то…

Вместо этого ко мне пришел гнев. Ярость. Я испустил дикий вопль. Схватив лежавшую рядом гитару, я раскрутился и запустил ее в стену, где она издала свой последний аккорд. Потом молча упала на деревянный пол, порвав струны.

Что еще! Ближайшая колонка. Я поднял ее, несмотря на вес и швырнул в барьер. В воздухе порвались провода, взблеснув искрами, и она рассыпалась на детали, упав на пол. Отыграла свое.

Барабаны. Я ударил ногой по наибольшему и острый носок туфли порвал обшивку. Барабан ухнул. Медные тарелки попадали на пол.

- ВОТ ВАМ РОК!

Я пинал и пинал барабаны. Похоже, это был мой второй приступ безумия после кабинки спецэффектов.

А между тем, пожар возрастал. Но мне было все равно! Как-то, я не знаю, начала гореть сцена. Плевать! Она (сцена) горела по краям, словно стараясь окружить меня. Все равно!

Краем глаза я видел, как по одному загорались ковры, один из которых спас мне жизнь. Тогда я его проклинал.

От ковров повалил густой темный дым, который стал заволакивать сцену. И в этом дыму, я это ясно видел, был незнакомец в черной шляпе. ОН смеялся. ОН был доволен. Удовлетворен. Это меня еще больше взбесило и задело.

Я прыгал по обломкам барабанов и плакал, пока…

- Рик… - в зале был шум, который, кстати, затихал, перерастая в треск горящего дерева.

Поэтому я подумал, что мне послышалось, но…

- Рик, это я… - голос, казалось шел в самую душу, задевая все, что не было задето.

Мне не могло показаться. Я развернулся на каблуках. Мгновенно.

- Джули?! – у меня отвисла челюсть. – Ты… ты… ты…

Слов не было. В тумане, как лесная фея, прекрасная, недалеко от меня (почти на расстоянии вытянутой руки) была Джули. Это она. Я не мог ошибиться. Да, и как?

На ней было то, в чем я ее провожал на кладбище (мерзкое слово). Ее любимое светло-голубое платье, как и глаза. Распущенные волосы, спадающие на плечи. У меня нет слов, чтобы ее описать. Такой я ее запомнил навсегда. Такой она остается перед моим взором и сейчас. Джули…

Фея. Да, фея.. Ее тело окружал светлый, как и ее волосы, ореол, и я боялся протянуть руку, дабы не разбить хрупкий образ. Он должен быть вечно. Ее аура светилась и слегка пульсировала, как сердцебиение, которому вторил, я точно это чувствовал, мой ожег на плече.

Весь остальной мир не существовал. Только она и я. Она и я.

Губы мои дрожали, пытаясь что-то сказать, но слов не было. Глаза. Они говорили обо всем. Я не мог даже моргнуть, хоть огонь и ее аура резали мне глаза.

- Рик, это я. Я пришла к тебе. Я не могла не прийти. – Нежный, тихий, ласкающий голос.

- Дж... Джули… Я знал, что найду тебя. – Еле вырвал из груди слова.

- Да, и теперь мы будем всегда вместе. Всегда, навеки. Как ты и хотел.

- Да, конечно, я очень этого хочу. Только… только не покидай меня больше, ладно. – Я, наконец-то решился заморгать, так как слезы мешали видеть.

Мне показалось, что Джули слегка погрустнела.

- Рик, ты должен выслушать меня. Я не могу не уйти. И ты должен понять это. Ты должен быть сильным. Ты…

- Нет, Джули, - я не мог это слушать. – Не говори так.

- Поверь, теперь я всегда буду с тобой. И настанет день, когда ты сможешь дать мне это. – Она протянула вперед свою нежную руку, зажав что-то в кулак.

- Джули, я не могу с тобой проститься. Особенно сейчас, когда снова нашел тебя.

Она грустно улыбнулась.

- Протяни свою руку, Рик.

Я ей подчинился. И она положила мне в руку что-то маленькое, теплое, твердое. Мне тогда не хотелось рассматривать. Странно, но я не почувствовал прикосновения ее ладони

- А теперь, Рик, пойми. Ты должен жить. Хотя бы ради меня. – Она сказала это тоном… НЕТ!.. прощания. – Прощай, мой любимый…

Пол подо мной провалился. Я даже не успел ничего возразить, как Джули исчезла из моих глаз.

И я полетел. Приземлился. Я услышал, как что-то хрустнуло в моей лодыжке. И покатился дальше по наклонной доске. Сырость сразу обвеяла меня, и я почувствовал приятную прохладу. Но мне даже не хотелось за что-то цепляться. А тем более за жизнь. Я куда-то котился, покрытый тьмою.

Доска закончилась и меня снова понесло вниз. На этот раз было невысоко. Я упал на плече, но удачно, и только ушиб его.

А потом… потом, я долго лежал, надеясь на то, что уже умер. Тщетно. А потом пришла боль. Сначала духовная – об утраченном навсегда, о том чего не вернуть. Потом физическая – мои раны дали о себе знать.

Я не буду рассказывать, как я нашел свет. Как понял, где нахожусь. А это был старый склад, куда впихивали старые вещи. Он  находился прямо под сценой. Склад был давно всеми забыт, лишь Седман как-то узнал о нем: я нашел здесь воду, которую выкачали из пожарной системы, заменив на бензин.

Что ж, от жажды я не умру. Промыл водой раны и кое-как перемотал лодыжку. По-моему, она не сломана. Я не доктор.

Потом, пока пожарные тушили здание (я слышал, как падали наверху доски, рушился потолок; склад был полностью завален), у меня было время подумать. Я окончательно решил…

Ведь то, что она сказала… и то, что дала…

Когда велись расчистительные и поисковые работы, я сидел тихо и погасил свет. Меня не должны были найти. Я понял, что хочу умереть.

Обыскав весь склад, мне под руку ничем не попалось, чем бы я смог убить себя (делаю ударение на слове ’’мог’’). А потом понял: полное бездействие и я умру от истощения. Готов к этому. Смерть от голода была бы проще. Жажды я боюсь гораздо больше, поэтому и был рад найти воду.

Также мне попались старые канцтоваровские ящики. Туда сбрасывали всякий бумажный хлам. Я открыл один из них и нашел, что хотел; старые бухгалтерские книги. Еще поискав, нашел пару-тройку карандашей.

Я не мог уйти, не рассказав обо всем. А может, просто хотел убить время. Что ж, как бы то ни было, я закончил свой рассказ. Вроде бы не забыл ничего. Найдет ли эту книгу бухучета кто-нибудь? Мне все равно…

Хм, мне как раз сейчас пришла в голову идея. И я прошу того, кто найдет мою историю, отнести ее моему двойнику. Не знаю, как она ему поможет, поверит ли он ей…

…Итак, сегодня 3-е сентября 1999 года. Спазмы в желудке давно закончились. Я просто ощущаю ужасную слабость и сонливость. Думаю, это моя последняя запись.

Да, я забыл сказать про одну деталь, на которую вы обратите внимание, когда меня найдете. Это крысы. Их тут много. И я вижу, что они ждут моей смерти. Жуть! Что ж, чему быть, того не миновать.

Еще я забыл одну деталь, которая проливает свет на мое решение…

Та вещичка, что Джули протянула мне на сцене. Это было кольцо. То самое, обручальное, которое я ей дал. Держу его сейчас в руках.

Колечко я опустил в гроб Джулии пять лет назад, а мой двойник – позавчера. Она вернула его мне, но со словами, которые я помню, и буду помнить до самой моей смерти: ’’Настанет тот день, когда ты сможешь одеть мне его на руку’’.

Что ж, Джули, этот день наступает…

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

         

Эпилог

20-го июля 2004-го года в городке Кенмэре, штата Северная Дакота, случился взрыв в лаборатории, использоваемой несколькими физиками. Вот, что писали про это местные газеты:

’’ В 15.35 местного времени произошел взрыв частной научной лаборатории, в которой работала, по нашим данным, группа физиков, возглавляемой Р.Сейблом, магистром физических наук. Предварительно, произошло зажигание одного из приборов, находившихся там. Огонь перекинулся к взрывоопасным материалам и они взорвались. Погиб один человек. Судя по документам (тело было обезображено пламенем), это Сид Огес, один из, так называемых, ’’свободных вкладчиков’’, людей, финансирующих разные области науки, малоизвестных ученых.

Так как права на приборы, находившиеся в лаборатории, никто не предъявил, а самого Р.Сейбла в городе давно никто не видел, то содержимое было переработано на нужды города, а здание перешло под управление мэрии до появления истинного владельца…’’.

Примерно через год профессором фон Лиццом была полностью опровержена теория многогранности времени.

А раньше, в мае 2003-го года, в газете ’’Дейли ньюз’’ города Реджайны, что в Канаде, была заметка, которую никогда не прочтет Рик Сейбл, находившийся тогда в Кенмэре. Она гласила:

’’Через четыре года, была обнаружена еще одна жертва Огненной Трагедии, произошедшей 28-го августа 1999-го года. Как вы уже знаете, бывшее здание ’’Мьюзик холла’’ мэрия решила переделать под спорткомплекс, и при расчистке фундамента был найден своего рода склеп для еще одного несчастного. Это белый мужчина 20-30 лет. Очевидно, он попал в этот подвал при пожаре и не смог выбраться, о чем свидетельствуют травмы, которые имел человек до смерти.

Тело было найдено почти полностью изъеденное крысами, поэтому опознание еще длится. Документов при не мне было, так что полиция считает, что это, скорее всего бездомный. На эту версию наводит тень то, что в руке человека было зажато золотое кольцо, что стоит немало (да и одежда была на нем не бродяжья). Внутри кольца было написано: ’’Джули. С любовью. Рик.’’…’’.

К мистеру и миссис Трумэн эта заметка тоже не попала в руки, так как они переехали в Штаты.

Но была одна вещь, что осталась поза вниманием прессы и полиции.

Недалеко от трупа лежала серая, покрытая пылью книга бухучета, попросту никем не замеченная.